Учиться здесь, а не в Москве.
Долго смотрели комплекс Регистан, 3 медресе. На одном из них, Шир-дар, изображена мозаикой яркая картина: тигры, павлины людские лица, орнаменты растительные и животные. Спросил у экскурсовода: ведь мусульманская религия запрещает рисовать людей и животных. Оказалось, что нет: щиитам (именно щиитам, а не шиитам, как пишут) - можно, а суннитам - нельзя. Узбеки и большая часть арабов - щииты; иранцы и часть иракцев - сунниты. В чём их принципиальное различие - так и не понял.
Великолепный азиатский базар: горы помидоров, арбузов, лука, дынь, урюка, пряностей, яблок, винограда. Украинцы, узбеки, корейцы, русские, таджики, татары... Старики любят торговаться. Много молодёжи: та высокомерна и держит твёрдую цену.

Памир. Артучь.

04.07.76. Готовимся к выходу на тренировочные восхождения - 2-ой день лагере. Цель - пики "Северный" и "Борцов за мир".

«Блажен, кто рано поутру
Имеет стул без принужденья.
Тому все яства по нутру
И все доступны наслажденья» (А.С.Пушкин)
Это четверостишие регулярно цитирует Вацлав Ружевский перед тем, как идти на шхельду (т.е. туалет, кто не понимает). Вацлав много лет работал в лагере "Уллу-Тау", рядом с "Джайлыком", и мы немного знаем друг друга. Он хорошо знал Мальцева.
Одна из былей неистощимого рассказчика Эдика Липеня: на одном из восхождений (на пик Коммунизма) за 400 метров до вершины у одного из участников вышла большая геморроидальная шишка рядом с задним проходом. Эдик вправил её внутрь и, чтобы не было повторного выпадения, заклеил обе ягодицы вместе лейкопластырем крест-накрест. Помогло - до спуска рецидивов не было. У нас на Корженеве этим страдал Игорь.
Сам лагерь Артучь прекрасен: много зелени, чистейшие потоки пронизывают лужайки; сухой, насыщенный солнцем и свежестью воздух; в часе ходьбы вверх - чистейшее озеро с рыбой маринкой. Во время тренировок на скалах, 6-го, впервые видел совсем рядом много змей. Один щитомордник потихоньку выползал ко мне из-под большого камня ближе, чем за 1 метр, и быстро юркнул обратно, когда я резко поднял руку. Ещё несколько раз выползал и расположился, свернувшись кольцами, греться на тёплом камне; длина около 130-140 см. Ещё две змеи, песочные эфы, проползали рядом и прятались, когда мы пытались их поймать. В лагере, по рассказам старожилов-инструкторов, живут три гюрзы: рано утром они выползают погреться, днём прячутся под домиками, а охотятся ночью. В палатках много раз видели и убивали фаланг. Тем не менее, ни одного несчастного случая из-за этой нечисти с детишками обслуги и инструкторов не припоминают. Поражает обилие бабочек - многие тысячи толкутся над ручейками, порхают словно снежинки, а к вечеру усаживаются на деревья, арчу, будто цветы.
В 13:10 вышли к Куликолонским озерам. Идти тяжеловато - велик для первого выхода рюкзак и темп, заданный Мишей Коньковым. Но прелесть окружающего пейзажа искупала грязь, пот и пыль тропы, набитой ишаками, везущими вниз сухую арчу на дрова местным таджикам. Синие озёра, густой и терпкий запах арчи перемежается со свежим ароматом водяной пыли бегущего рядом ручья, мелкие водопадики, крошечные радуги создают постоянное радостное возбуждение. Поставили палатки па маленьком полуострове озера. Вода прохладная, чистая. Павличенко, Ружевский, Байбара и Коньков купались, я не отважился, боясь простудиться.
После неважной (как почти во всех лагерях) лагерной кормёжки, отъелись вволю взятыми на базе овощами, хорошим борщом и т.д.
Рядом с нами расположена большая палатка КСП Артуча и (мир тесен!) персональная палатка Коли Бодрова, командира отряда разрядников. Выпил у него полный чайник чая. Говорили о знакомых: с 62-го года, когда Бодров был командиром нашего отделения на сборах в «Джайлыке», когда вместе с Мишей Алхутовым, Люсей Буяновой ходили мы на первую четвёрку, утекло много воды, и много раз перекрещивались наши дороги; я стал мастером, он остался кандидатом, но отношение у меня к нему - прежнее, как к одному из учителей, любящему горы. По дороге сюда Ружевский рассказал, что один из наших знакомых, Саша Черкай из Черноголовки, искалечил себе руку: на тропе на леднике на него медленно наполз огромный камень и зажал намертво запястье, Бодров ещё не знал этого. Судьбы не избежать.

08.07.76. Вышли на гору в 4 часа - здесь на юге в это время ещё темно. Лев Павличенко приготовил завтрак (стройный, высокий парень из Подольска, круглое украинское лицо с сухими чертами, кандидат на поездку в Гималаи, скромен, участник подъёма на южную стену пика Коммунизма вместе с Онищенко и Коньковым). Без осложнений, каждый своим темпом сходили на пик "Борцов за мир" 2А категории трудности. После горы поспали полчасика и пошли вниз.
Разговор по дороге коснулся семейной жизни ребят, серьезно занимающихся альпинизмом: она почти у всех стандартно осложнена. Мы шли с Макаускасом и он рассказывал: у него двое детей. Каждый год жена затевает одни и те же разговоры, что уйдёт от него. Четыре года назад нашла даже себе нового мужа; перед его отъездом в горы забирает детей и уходит жить к матери. Но сколь стандартно поведение жён, настолько же одинаковы и ответы альпинистов: хочешь разводиться - пожалуйста, нашла нового мужа – ну и прекрасно, может быть тебе с ним будет лучше.
За ужином затронули тему о женщинах в альпинизме, многогранную и неисчерпаемую. Кто-то - абсолютно против, я - за них, привожу в пример Эльвиру и других; но одних их пускать нельзя, нужно умелое руководство, и тогда происходит облагораживание спорта. Есть у меня и союзники, и ярые противники. Вацлав - за женщин на уровне лагеря и не выше. Он рассказал, что в прошлом году на Хан-Тенгри погибла Ольга Дончак (Трубникова) и сдёрнула троих ребят из Волгограда, и никого из них не нашли. Она знакома мне по майским сборам в Узунколе 74 - тогда много пили и говорили (был там и Коля Бодров). Она показалась мне тогда болезненно самолюбивой. Поражаюсь быстротечности времени: как одна минута пронеслись два года; сыну Мишке уже год и четыре месяца. И, как доли секунды, мелькнуло мгновение, длиной в месяц, когда поднимаясь к нему по ночам, вспоминал о горах, бывших и будущих.

09.07.76. Благоустраивались на втором этаже главного здания над столовой. Под руководством Ружевского соорудили помещение для 15-ти человек. Поставили матрасы на чурбаках; отгородили подпалатником, подвешенным к потолку, уголок для двух женщин: Наташи Филипповой, врача из Северодвинска, и Татьяны, жены Бершова. Ждём американцев с остальными нашими. На занавеске, отделяющей женскую часть помещения, Вацлав нарисовал женщину с пышными формами, огромным задом, лежащую на плоской вершине горы и протягивающую скальным крюк хилому мужичку с искаженным лицом, карабкающемуся к ней по скалам.
Липень доказал хлипкость моей постели: присел на неё и подпрыгнул – вся конструкция вместе с ним развалилась. Я, хотя и легче раза в полтора, без труда доказал, что и его ложе не прочнее (хотя деревяшки у него пошире).
Часов в 5 увидели ГАЗ-66, пылящий снизу. За час до этого вывесили два лозунга: «Mountains like brave fellows» ("Горы любят смелых парней") и « You are welcomed at our camp » ("Вас приветствуют в нашем лагере"). На одном из сборных домиков висит стандартный плакат: "Альпинизм - школа мужества" (кто-то мелом подписал и не получилось стереть "замужества"). Американцы, шестеро, вылезли насквозь пропылённые, но бодрые. Сопровождающий переводчик Виктор Медведев бледен от пыли и усталости. Весь народ в лагере высыпал посмотреть на заморских гостей - изрядная толпа, я щёлкаю двумя аппаратами (своим и Конькова), снимаю кинокамерой. Американцы немного смущены всем гамом. Им показывают их помещение - две комнаты в сборном домике с хорошими деревянными кроватями, тумбочками, столами, стульями. Полно багажа у каждого: рюкзаки, чемоданы, сумки.
Кончил снимать, начал помогать Шатаеву носить его поклажу: он привёз много спецпродуктов - сухую колбасу, орехи, сухой олимпийский напиток, кофе, помидоры и т.п. Его новая жена, Люба Терентьева, радостно показывает ему их двухместную комнату.
Часа через два, когда гости помылись тёплой водой из ржавой трубы в дощатом сарае-будке (баня сгорела дней 10 назад), у нас на антресолях началось общее собрание. Коротко сказал Шатаев (Медведев переводил):
« Завтра посмотрите район и пойдёте, куда кто захочет, на любую гору, на любой маршрут, хоженый или новый. Никаких ограничений нет».
От американцев выступил Генри Барбер (Henry Barber - буквальный перевод фамилии - парикмахер), 23 года (на вид старше лет на 10), высокий, сухой, жилистый, усы, прямой нос, светло-зеленые глаза. 0н сказал, что им очень интересно будет лазить с нами, они видели новую для них культуру, древние и необычные здания; хотят обмениваться не только моделями снаряжения, но и идеями по любым вопросам. Предложил вечером посмотреть его слайды о лазании в Штатах, Англии, Австрии, Новой Зеландии.
Затем Барбер представил своих, Шатаев - нас. Барбер - профессиональный альпинист, испытывает новое снаряжение, выпускаемое фирмами, читает лекции, показывает фильмы - этим и живёт. Майк Варбуртон (как позже выяснилось, родной племянник президента Картера, (Mike Worburton) _ 19 лет, студент, здоровенный парнище под два метра, улыбается, зубы наружу, занимается альпинизмом, по его словам, с 9-ти лет, год назад ходил с нашими на Эль-Капитан, немного говорит по-русски.
Алекс Бертулис, атлетически сложенный литовец, правильные черты лица, курчавые волосы, 36 лет. В США с 45-го года, архитектор, единственный из них с большим доходом, просматривается сходство с Дайнюсом.
Крейг Мартинсон, профессиональный фотограф с собственным маленьким ателье, 21 год, внешностью почти мальчик, правое веко слегка дёргается, открытое славянское лицо. Джордж Лоу (George Lowe), 31 год, профессиональный физик, работал в центре мюонных исследований, сутуловатый, тонкий, интеллигентное спокойное лицо.
Кристофер Джонс (Jonse) - 36 лет, писатель, приятель Лоу - лазили вместе, слегка прихрамывает, хитроват на вид, себе на уме, насторожен. Никто из них не производит впечатление супермена, ни у кого нет такого решительного, медального лица как, например, у нашего Славы Онищенко. У Барбера проглядывает слегка маска лёгкой снисходительности или оттенок подозрительности. Ужин - совсем не то, что было у нас до того: свежие помидоры, сок, жареный картофель и мясо, сыр. С непривычки я переел. После ужина - до 23 часов смотрели слайды Барбера. Потом на антресолях - общий обмен мнениями между собой, впечатления пока неопределённы.

10.07.76. С середины ночи болит живот, выворачивает наизнанку, несёт, завтрак шикарный, завидно смотреть, но я ограничиваюсь только чаем. Лоу и Варбуртон страдают той же болезнью (болезнью Бершова, как мы её называем. Сергей прилетел с Юго-Западного Памира, набросился на овощи и три дня мучился поносом. Но акклиматизирован блестяще).
Для знакомства с районом выходим налегке, в кедах. После моих двойных казённых "вибрамов" идти просто удовольствие, ботинки мне выдал Комков из фонда спорткомитета, в них ходили на пик Коммунизма кандидаты - гималайцы, и отзывы ужасны: узкая подмётка, спрятанный рант и выступающие щёки, плюс плохое качество резины создают объективную опасность и на снегу, и на скалах - наше российское головотяпство.
Жара. Варбуртон делает огромные шажищи в двойных американских вибрамах, потеет, но упорно разнашивает. Барбер и Лоу идут легко и быстро в кроссовках. Часа за два дошли до нашего полуострова. Перекусили колбасой, печеньем с чаем и пошли смотреть цирк Адам-таша - Мирали - Марии. Понравилось, и с Барбером и Лоу пошли смотреть новый цирк - Рудаки. Туда повёл Юра Емелъяненко, опытный работник спорткомитета, высокий, чёрный атлет, с ногами, занимающими, по меньшей мере 50% от его роста. Его жена сунула мне в электричке в Москве посылку с лимонами, галошами и наказами быть ему поаккуратней. По дороге Емельяненко рассказывал о флюоритовых шахтах, которые после войны взорвали, о мумиё (новинка для американцев), арчовых лесах. И вдруг, американцы застыли с разинутыми ртами: на тропе из-за поворота появилась обольстительная девушка Света (инструкторица из Артуча), бронзовая, стройная, с симпатичным лицом, в плавках типа "бикини" и узеньком бюстгальтере. За ней - ещё двое, но в шортах, парень с девушкой. Быстро прошли мимо, но Генри и Джордж долго смотрели вслед.
«Ого, какие девушки есть у вас!» - это Генри мне.
«А у вас что, похуже?»- это я ему.
« Встречаются, но только не в горах. На пляже полно, но там - не то. Она натуральная блондинка?» Я пожал плечами и посоветовал вечером спросить лично у неё. У начала морены подошли Липень и Майк. Полюбовались стеной Рудаки и повернули к дому. Бедный Майк совсем взмок в тяжеленных ботинках. В лагере Онищенко, Барбер и Джонс разделись догола и оку¬нулись в ручье. Слава охотно и долго позировал голым, американцы поспешили одеть трусы.
Вечером после долгого совещания между собой гости пришли к нам на антресоли и сказали кто с кем и куда хочет идти.
«Я пойду с Мишей» - заявил Джордж.
«С каким? У нас два, один - спортивный работник, а другой – физик» - попросил разъяснения Шатаев. «С физиком, коллегой. И, кроме того, мне хочется разговаривать, а Миша хорошо говорит по-английски, будет учить меня русскому».
Лоу хочет идти по стене Мирали на новый маршрут - недаром он днём выспрашивал меня про эту стену.
Позднее я подошёл к нему и сказал, что и мне с ним лазить будет весьма интересно, но сейчас я далёк от хорошей спортивной формы. Из-за семейных и производственных забот почти не тренировался, по скалам хорошо лазал в молодости, а сейчас кое-какие навыки утрачены. В ботинках "вибрам" никогда не ходил по скалам - только в триконях. В общем, выложил ему всё, что есть у меня негативного. На всё это он просто ответил:
«Ничего, посмотрим (Take it easy, we shall see)».

11.07.76. Выходим вверх, Планируем сначала тренировочное, а затем и основное восхождение. Трое американцев, поодиночке, только с личными вещами, по холодку, не торопясь, ушли. Виктор Байбара и я заняты получением продуктов на складе. Позднее подключились Бершов и Дайнюс Макаускас, сделали несколько ходок от склада к нашему городку и там распределили общественный груз. Только часов в 11 выхожу в одиночку, т.к. готовых попутчиков нет. Приятно идти, рюкзак - всего килограмм 20, внутри бутылка виноградного сока, к которой я время от времени прикладываюсь. Дорога к лагерю на полуострове заняла всего 2 часа 20 мин. (Первый выход - 4 часа). Где-то за полчаса до конца нагнал Слава Онищенко: идёт быстро, пыхтит как паровоз, рюкзак явно тяжелее моего, на лице написано удовольствие от обгона.
Шатаев распорядился перенести лагерь с полуострова - конечно, правильно, т.к. там тесно и сыро и стало грязно. Но на лужайке, которую он выбрал в арчовой рощице, сыровато е тоже мало места для всех. Ставлю свою серебрянку метрах в 20-ти от основной группы. Часом позже туда неожиданно запихивает своё барахло Генри Барбер, спрашивает, не возражаю ли.
«Конечно, ложись» - отвечаю.
Я располагаюсь головой к выходу, а он, как будто, намерен спать головой внутрь. Объясняет, что обычно также спит головой к выходу, но сейчас ему кажется есть небольшое уклон, а он этого не любит. Ложимся валетом; ни он, ни я особых неудобств от этого не испытываем.

12.07.76. Часа в 4 будит Онищенко:
«Ты что, на гору не пойдёшь? Американцы уже копошатся». (Хотя Генри ещё храпит, и мы собирались вставать в 5). У примусов возится Павличенко: он, Ружевский, Мартинсон и Майк, выходят на Адам-таш по 4Б. Жарю яичницу, съедаем в темноте по несколько ложек и идём с Джорджем следом за Генри и Славой, ушедшими раньше. Лоу обут в лёгкие скальные туфли, а я в свой (казённый) идиотский двойной "Вибрам", мне заметно тяжелее. По дороге говорим о том, о сём. Джордж сообщил, что недавно разошёлся со своей girl.
«Девушкой или женой?» - уточняю я.
«Молодая жена у нас называется девушкой. У нас с girl было двое детей и всё-таки мы не смогли жить вместе, сейчас дети у неё. Живут в штате Аляска, далеко от центра страны».
«А в чём же дело? Из-за альпинизма?»
«Не только это, есть и другие причины. Потом, может быть, ещё поговорим».
Часа через два на перевале догнали поджидающих нас Славу и Генри - перед нами гребень Алаудина, 3Б к.т. Связались; Генри и Джордж идут первыми.
Ключевое место маршрута - вертикальная стенка ~2 м над скользкими плитами. Барбер мается минут 5 и затем с трудом вылезает. Слава подходит к тому же месту и минут 10 пытается вылезть, не используя верёвки, идущей к Генри. Не получается, и он с досадой кричит вверх, чтобы Барбер закрепил верёвку (tension – этому я уже научил всех наших); используя верёвку, он проходит к Генри. Тем временем Джордж и я высмотрели место подъёма правее, и Джордж без особого скрипа вылез там и начал поднимать меня. Я лезу, не используя верёвки, но наша резина скользит (не чета туфлям Лоу), и вынужден я нагрузить перила. Досадую на свои "говнодавы" - даже в триконях я прошёл бы здесь, но трикони нам запрещены (устарели; на Западе их не применяют уже лет 30).
Дальше идти проще. Попеременно лезем первыми и скоро мы стоим на вершине. Фотографируемся в разных сочетаниях, по двое, по трое. Спуск прост. В одном месте - дюльфер метров 15. Американцы спускаются потихоньку без беседки, обычным способом, пропуская верёвку через плечо. Мы - гораздо быстрее и безболезненно. Вообще, кажется, они не любят спусков по верёвке - многие их маршруты в Штатах сложны, но спуск оттуда - пешком (массив Эль-Капитан, вообще все Йосемиты, каньоны). Вернулись в лагерь к 13-ти.
Вечером готовимся к завтрашнему выходу на Мирали. Мы с Лоу довольны друг другом - так мы сказали, сначала он, потом - я. Раскладываем своё снаряжение на траве и отбираем необходимое. Джордж долго подгонял свои резервные кошки под мои неуклюжие ботинки. Это не так просто, как с нашими кошками: конструкция сложная, разборная на 8 частей, жестко скрепляемая винтами специальным ключом, 12-ти зубые, 2 зуба торчат вперёд, позволяют идти по вертикальным ледовым стенкам, если использовать ещё и ледовый молоток с длинным клювом, заклинивающимся при ударах по льду. Стоимость пары - 55 долларов; очень удобный и лёгкий рюкзак - 85 долларов. Ключевое место нашего маршрута - узкий и отвесный ледовый жёлоб, зажатый с обеих сторон монолитными скалами, длина отвеса - метров 30, а дальше положе ещё метров 250. Из моего набора Лоу выбирает несколько титановых скальных крючьев, у них много закладок - новинка для меня.
Слава Онищенко прочитал заполненный мной маршрутный лист (мы, в отличие от американцев, должны оформлять все документы) и с обидой сказал:
«Пора бы знать, что с 1970 года я - заслуженный мастер спорта, а не международного класса». Обида и неудовлетворение столь явственно прозвучали в его голосе и с таким мальчишеством, что я с трудом удержался от смеха. Сдержавшись, я извинился за ошибку, на что он заметил:
«Ну, ладно, сейчас ничего, но на будущее – знай».

13.07.76. Спалось опять плохо, всё ещё побаливает желудок, усталость, на гору идти нет желания, но надо. Накануне Лоу предложил идти в 2 ночи, но Слава воспротивился (к моей радости) и вышли в 5. Полная луна - красота, через полчаса рассвет. Наш путь вверх начинается с разваленного контрфорса, здесь небольшая дискуссия. Слава и я хотели бы идти прямо вверх по скалам, а американцы - выйти на контрфорс по заснеженным полкам. Согласились на их предложение, хотя этот вариант более опасен из-за камнепадов. Быстро проскочили.
На гребне контрфорса связались: американская и советская двойки.
У Лоу партнёр - его старый друг Джонс. Посмотрев на скалы, Лоу матерится:
«It is fucking simple rocks»
Я прекрасно понимаю, но прошу объяснить. Джордж краснеет и говорит, что это - дурное слово и его не нужно употреблять.