Из близкого к шоковому состояния он вышел только через несколько часов.
Погода, до четырех часов прекрасная, начала ухудшаться. Ушбу окутали облака, стало сыро и холодно, но все снежные перья и сосульки, выросшие на скалах за прошлый день, облетели. Два часа делали площадку для палатки, вначале Хац думал ограничиться сидячим бивуаком, но я настоял на изготовлении полноценной площадки: снег липкий, прекрасно схватывается, сначала в одиночку лепил снежный уступ, собрал снег рядом, потом остальные стали подтаскивать материал со всей полки. Вылепили отличную, идеально ровную площадку, где тандемом, входами навстречу, разместили обе серебрянки. Через форточки и входы по всем правилам пропустили основную верёвку, на которую снаружи Витя сразу же повесил сушиться носочки, 3 пары, придав этим совсем домашний вид нашему становищу. На ужин сделали суп из концентратов с тушёнкой; от пуза чаю с тремя кусочками сахара и шестью печеньями с сыром, полплитки шоколада. Кажется шоколад становится одним из наших основных продуктов питания. Конечно, это пища калорийная, но есть после неё хочется ещё сильнее. Днём единственной пищей были те самые черносливинки, которые Кузя выдал утром.

23.07.73. Разбудил Игорь в 4:20, пора на работу (или на отпускное времяпровождение, столь необычное для всех не альпинистов). Несмотря на простор в палатке, спалось неважно - покусывал холод снизу. Жалею, что не взял свой поролон. Тот общественный, что дал Кузя, узок; его хватает только на 3/4 ширины палатки, и ночью непроизвольно сползаешь на холодный пол. В восемь вышли к стене, Хац и Волков, в 9 - я; у всех в карманах по полпачки шоколада "Гвардейский", горсти орехов и изюма, до вечера проживём. Перед нами стена, преодолев которую, мы метров через полтораста должны подобраться к крутому контрфорсу, ведущему на основной гребень Ушбы.
Первым всё время идёт на пятидесятке Игорь. Скалы, сначала простые, усложнились. Начались плиты, надо бить массу крючков, использовать лесенки. Хорошо, хоть карнизов нет. Волков аккуратно страхует, и когда Хац метров через 20 добирается до узенькой скользкой полочки, где можно стоять обеими ногами, Витя поднимается к нему и уже оттуда выпускает Игоря, жёстко закрепив верёвку, уходящую вниз, за крюк рядом с ним. По этой верёвке начинаю ползти я, по дороге выбиваю промежуточные, лишние теперь крючья. С собой я поднимаю стометровую основную веревку, она понадобится Игорю после того, как он использует всю пятидесятку. Поскольку карнизов нет, можно идти на одинарной страховке. За весь день до 15-и, Игорь поднялся на 80 м; я выколотил больше двадцати крючьев. Потом погода ухудшилась и все трое, кто был на стене, здорово продрогли из-за промозглого тумана, сильного ветра. Из тех, кто оставался внизу, нам помогал Никулин: он подтаскивал из палаток всё требуемое, и мы на стометровом репшнуре вытягивали к себе то подходящий крюк, то шлямбур, то шерстяные перчатки или пуховку. С Мишей опять приключилась неприятность. Он полез утром поправить продуктовый рюкзак, висевший выше палаток, и свалил рядом булыган на полтора центнера. Камень удачно не задел палатки, только разрушил часть столь старательно вылепленной нами площадки. Кузя и Серёга вскипятили чайник к нашему приходу, но не заготовили ни льда на вечер и на утро, ни поправили палаток - похоже они спали большую часть времени.
К трём дня я подошел к Игорю с выбитыми крючьями. Здесь на середине стены надо устраивать подвесную систему для вытяжки рюкзаков. Хотя место неудобно, и всё надо делать в подвешенном состоянии, выхода нет. Выше продолжается такая же гладкая стена, а стометровой верёвки уже не хватает. Мне все время казалось, что трещины, в которые я забивал крючья, расходятся по мере углубления в них крючьев, т.е. что камни "живые" и вся система завтра рухнет под нагрузкой. Поделился своими сомнениями с Игорем, и тот долго и внимательно смотрел на трещины, слушал "пение" крючьев и пришел к заключению, что всё в порядке. Спустились с Игорем по сотке к палаткам. Он - классическим дюльфером, а я опробовал самодельную восьмёрку и получилось вполне приемлемо. А Волков, начавший спуск с середины пройденного участка по другой веревке, застрял там, где были выбиты крючья и завис. Никулин, вышедший по моей просьбе ему на помощь, начал давать ценные указания, чем-то помог, и всё кончилось благополучно: к шести все отдыхали в тепле. Гудели примусы: на одном суп из концентратов с одной банкой свинины, на другом помятый чайник. Разговоры сосредоточились вокруг еды. Никулин желает рижских молочных изделий с мягкой булкой, Хац - жареной дичи, Серега - мяса до отвала, я не отказался бы ни от чего. Спать ложимся в восьмом часу, чтобы пораньше подняться. Перспективы на следующую ночёвку неясные; надо вытягивать рюкзаки, лезть к контрфорсу и совсем непонятно, что нас там ожидает. Успеем ли мы с нашими интеллигентскими привычками засветло перебазироваться. Запросили у наблюдателей прогноз погоды на вечерней связи: ожидаются грозы, переменная облачность, циклон.

24.07.73. Проснулись ровно в 4. Попили чайку, вскипячённого Кузей и вышли по очереди: я, Серега, Витя, сняв предварительно палатку и упаковав свои три рюкзака (продовольствие теперь, слава богу, умещается в одном рюкзаке, но Кузя пока не хочет децентрировать хранение продуктов). Серёга сразу же отстал на пятидесятиметровой веревке - не умеет быстро ходить по перилам, не умеет лезть первым, но в какой-то мере это компенсируется его добросовестностью, работоспособностью, умением подчиниться, беспрекословным соглашением на "чёрную" работу, остроумием и юмором. Я захватил с собой пятидесятку, чтобы сразу же лезть выше. Как только достиг вчерашней системы вытяжки, привязал там нижний конец и в одиночку, без нижней страховки человеком, продолжил путь по стене. К веревке привязан двумя схватывающими узлами, которые по мере подъёма передвигаю перед собой. Внизу сделал нечто вроде тормоза на случай срыва, обмотав карабин двумя оборотами веревки с небольшим натягом. Пока Серёга и догнавший его по сотке Игорь добрались до места вытяжки, я ушел вверх и вправо более, чем на двадцать метров. Вдвоём они начали вытягивать рюкзаки, а я продолжил подъём, гораздо более простой, чем подъём на бастион двумя сутками раньше. Расстояние до выхода на контрфорс я оценил в 70 метров; на самом деле оказалось побольше и вышел туда я лишь во второй половине дня, т.к. почти два часа ждал второй пятидесятки снизу: рюкзак, в котором была верёвка из-за плохой оттяжки снизу застрял. Около полутора часов его высвобождали тянувшие сверху Хац, Серёга и Витя. Потом, когда рюкзак, наконец, вытянули, ко мне двинулся Миша и только через час добрался по перилам ко мне с этой верёвкой (я лез этот участок, забив 12 крючьев, около полутора часов).
Пожалуй только Игорь настоящий боец-универсал из всей нашей интеллигенции. Ни Серёга, ни Миша, ни Витя не могут хоть в какой-то мере сравниться с ним. Конечно, в лагере можно было набрать более сильных технически людей, но Игорь много ходил с Мишей, а я с Серёгой. О том, чтобы перед сложным восхождением менять партнёров не может быть и речи. Кузя - прекрасный инструктор, хороший методист, воспитатель и, мне кажется, он любит сам ходить со значкистами на двойки. Хотя физически он подготовлен прекрасно, несмотря на возраст (он самый старший из нас) к серьезным восхождениям он не подготовлен, в первую очередь психологически, и вряд ли ему удастся изменить характер в ближайшие годы. Всех своих товарищей по горам я вспомнил, пока стоял в бездействии. Жаль, что нет в нашей группе никого из уральцев.
Какое-то время наблюдал за горными галками. Они пируют на бивуачной площадке, подъедая все пищевые отходы. Полет их изумительно красив, то они пикируют, сложив крылья, то взмывают вверх слегка расправив крылья, делают виражи и пируэты без единого взмаха, не обращая внимания на реактивно свистящие камни, проносящиеся в левом мрачном углу стены. Когда Миша поднёс верёвку, я продолжил лазание по скалам и выше по льду, свисающего с небольшого горизонтального гребешка контрфорса. На льду, очень крутом, пришлось рубить лёд для ступенек и для карманов-зацепов, чтобы хвататься руками. (Пальцы на руках начали болеть из-за многих трещин в коже и из-за переохлаждения). Выбрался на гребешок и облегченно вздохнул: во-первых есть место, где вполне можно поставить обе палатки; во-вторых, стена кончилась и предстоит лезть по контрфорсу, пусть очень крутому, скорее серии башен, стоящих друг на друге, но всё равно, более безопасному и простому, чем просто стена. Не дожидаясь остальных, начали с Мишей срубать снежный гребень, чтобы разместить бивуак. Тандемом поставить палатки не удастся, не хватает длины. И рядом тоже не получается - установили под углом друг к другу. Причём выбираться из одной из них нужно только со страховкой, т.к. выход ведёт на обрыв к ледопаду далеко внизу. Всем нам на площадке слишком тесно, толкаемся, мешаем друг другу; началась ругань, сначала беззлобная, потом посерьёзнее. Причина понятна: не высыпаемся, устали, почти всегда голодные. С питанием у нас явная промашка, набрали разных деликатесов, вроде икры, изюма, орехов и очень мало взяли продуктов по настоящему утоляющих голод. Нет у нас ни чёрных сухарей, ни сала или грудинки, мало сыра и копчёной колбасы; совсем чуть-чуть мяса. А ведь столько тащили с собой в первые дни - буханки хлеба, вместо сухарей, капуста и огурцы (на стену!) В следующий раз, когда пойду с Хацем, начпродом буду я, т.к. опыт есть. И в 71-м году и в 72 -м (на Кавказе и Памире) нам практически не было голодно. Чёрные подсоленные сухари с салом или куском жареного мяса с чесноком и сладкий чай удовлетворяли любой аппетит, по карманам раздавали сыр. Бывало, что полночи жарили с Жекой мясо перед выходом на гору. Главное было не промахнуться с расчётом времени на всё восхождение.
Высота нашего лагеря по альтиметру Игоря 4100 метров, т.е. до вершины подниматься ещё больше, чем до сих пор прошли по скалам, метров 600. Но мне кажется, что оставшийся подъём у нас займёт не более трёх суток, если не будет ч.п. (Витя, что-то болезненно держится то за правый бок, то за пах, а в чём дело не говорит). Больше, чем обычно возимся с укладкой внутри палатки; больше воркотни. Уронили свечу на мой полиэтиленовый мешок с одеждой, повалили примус (к счастью, пустой, без чайника), слегка прожгли раскаленной горелкой спальник Серёги. Угомонились поздно.

25.07.73. До утра ветер сильно трепал палатку. Несколько раз просыпался то от холода, когда поворачивался спиной к скату палатки, то от боли в руках, когда во сне шевелил пальцами - саднит пальцы от свежих ссадин, обморожения, трещины. (Сильнее всего потрескалась кожа на сгибах суставов указательных пальцев). Меньше всего боли, если положить руки в тепло между ног выше колен, удобно лежать, свернувшись калачиком. К сожалению, эта поза требует слишком много места поперек палатки, Витя проснулся первым, развёл примус и стал топить лёд для утренней манной каши. Льда, что я вчера нарубил, не хватает, и Кузя принёс с улицы ещё. Снаружи неплохо. Небо затянуто высокой дымкой. Стала видна северная вершина Ушбы, перемычка между вершинами, крутой снежный склон с перемычки на Гульский ледник. Прекрасно виден маршрут Некрасова 1959 года по т.н. «зеркалам» Ушбы, серебряный маршрут первенства СССР того года. Это короткий скальный склон, довольно гладкий, крутизной около 60°. С середины склона прямо к нам идет заснеженная полка, так, что если бы мы захотели вернуться, то самым коротким маршрутом спуска был бы путь по этой полке до её конца и один дюльфер метров 50 прямо на снежный склон.
Позавтракали: собираются работать Миша Никулин и Лёша Кузнецов; они обувают галоши - скалы сухие и сейчас начали согреваться солнцем. Вчера немного поспорили с Мишей на вытяжке рюкзаков сюда: ему обязательно хотелось тянуть через блок, а места для нормальной подвески блока не было. Он возился минут 15, и за это время мы с Витей вдвоём вытащили один рюкзак. Мише ничего не оставалось, как присоединиться к нам, и втроём мы отлично справились. Он, как и Хац, немного догматичен в альпинизме. (Игорю обязательно надо пропустить страховочную веревку в палатке через форточку и полог, независимо от того, удобно или нет это. Просто положить веревку на полу он не согласен). Догматизм в альпинизме опасен не меньше, чем в любой другой сфере человеческой деятельности.
Серёга протоптал следы по снегу до первой скальной башни контрфорса, и по следам аккуратно прошли, чтобы не набрать снега в галоши, Миша и Кузя. У меня сейчас апатия, хочется подремать и полюбоваться пейзажем. Высунул голову из палатки, свесил с обрыва руки, смотрю на профиль восточной стены северной Ушбы (там маршруты Хергиани и Моногарова, там мы хотели пройти с Мальцевым в 71 г., да не судьба была). Совсем рядом, напротив, маршрут Старицкого, логичный, по ребру, образованному стыком двух стен, ещё зимой в Москве, я узнал, что траверс Ушбы собирается пройти женская команда под руководством Эльвиры Шатаевой; по связи нам сообщили несколько дней назад, что женщины вышли. Где они? Пора бы им появиться на северной вершине. Перевёл взгляд на наших ребят: Миша поднялся метра на 4 и долбит дырку для шлямбурного крюка. Кузя стоит внизу, переминаясь с ноги на ногу, видно не жарко на снегу в галошах, выдаёт верёвку.
Ещё метров через 5-6 Миша видит старый заржавевший железный крюк. Это означает, что мы вышли на путь, пройденный Некрасовым. Отныне нельзя будет говорить, что нога человека не ступала туда, куда ставим мы свои ноги, обутые в трикони. У Миши там заминка, трудно забить надёжный крюк в мелкую трещину, а хороших лепестковых лезвий у нас нет.
Кузя снизу кричит, что снова надо использовать шлямбур, однако Никулин не хочет:
«Раз Живлюк пролез здесь без шлямбурения, то и я пройду». (Живлюк - лучший скалолаз армейской команды Некрасова, погибший в 1966 году на Вольной Испании). К полудню Миша пролез метров 20 и спустился на снег, устал и стал на страховку вышедшего ему на смену Кузнецова. Серёга говорит, что там нужно идти на лесенках, а не свободным лазанием. Кузя справляется неплохо. Игорь спит у себя в палатке. Тепло, солнце хорошо прогрело скалы.
В 12:20 на вершине северной Ушбы я увидел крошечные фигурки пяти человек. Донеслись их едва слышные голоса: «Люба, выбери. Я пошла».
Это идёт женская команда и, похоже, на южной вершине они будут раньше нас. А как хотелось бы встретиться. Их появление словно стряхнуло с нас всю апатию, дремавшие зашевелились и вылезли из палатки, на стене Лёша чуть ли не вдвое быстрее застучал молотком. Миша нервно заходил туда-сюда у подножия башни.
До трёх часов писали с Игорем о пройденной части маршрута, считали число забитых крючьев - всё это понадобится для отчёта о восхождении. В 15:00 вышли с Серёгой к первой двойке, и в 16 я висел (или стоял на стременах) рядом с Кузей - он продвинулся совсем немного и застрял в весьма неприятном месте, в узком внутреннем углу. Течёт водичка и тотчас замерзает на веревке. В этом месте у него был срыв. Пролетел, по его словам, всего с метр и повис на забитом ранее крюке. Солнце ушло за гору, мы в тени, не жарко. Я вылез там с натугой, т.к. в трещинах был лед, крючья не шли вглубь и легко выходили под нагрузкой, пришлось некоторое время лезть с большей нервной нагрузкой, чем хотелось. Дальше пошло полегче, и мы с Серёгой работали до темноты. Прошёл почти 100 метров; преодолел башню, начал подниматься на вторую, когда в нижней части заледеневшего камина застали сумерки (да и верёвка заканчивалась). Заспешили вниз к палаткам.
До темноты поглядывал в моменты отдыха на женщин: идут чрезвычайно медленно; за пять часов лишь спустились с вершины по простому снегу на перемычку с попеременной страховкой и там, похоже, остановились на ночёвку.

26.07.73. Хац разбудил с рассветом. Снаружи много хуже, чем вчера: сильный ветер рвёт палатки, несутся чёрные тучи. Северная вершина Ушбы утопает в облаках, а перемычка видна. Ночью, как и прошлой, несколько раз заставляла просыпаться боль в пальцах и кистях рук. После завтрака вчетвером двинулись по перилам, а Кузя и Миша остались внизу паковать рюкзаки, собирать палатки. Когда лез вчера, заметил в нескольких метрах правее серию старых шлямбурных крючьев, совсем непонятно почему Некрасов ушел с логичного пути, отмеченного его же крюком внизу, на плиты, где совсем нет трещин. Может быть были другие условия, лежал лёд на скалах? Во всяком случае, мы на башне ни одного шлямбурного крюка не использовали, и это плюс нам.
Рюкзаки вытягивали втроём (Хац, я и Серёга) пятидесяткой, стоя на полке в середине башни, а Витя не торопясь оттаскивал их по одному к концу перильной верёвки, к началу камина. Отнес 6 штук и, конечно, приустал - но зато получилось быстро всё. Хацу приспичило помочиться, так из-за ветра его жидкость полетела не вниз, а вверх, обильно оросив его. Верёвка сильно парусила при вытяжке, рюкзак относит ветром далеко в сторону.
По камину снова полез первым. Через несколько метров камин превратился в широкую сквозную расщелину между горой и скальным острым пером, стоящим отдельно. Лез в распорах сначала локтями, потом плечами, а потом, по мере увеличения расстояния между башней и пером, распирался раскинутыми руками и ногами. В такой позе забивка крюка требовала особой аккуратности, чтобы ни одна из ног не соскользнула. Кое-где стенки были залиты ледком: в таких местах долго стоял соображая как же лучше преодолеть неприятный участок, один раз пришлось соскребать лед ледорубом, чтобы обнажить крошечный выступ на пару боковых триконей. Где-то далеко была запрятана тревога, как бы это перо не наклонилось из-за того, что я упираюсь в него. Вышел на 2 пятидесятки и вновь добрался до гребня контрфорса. Последние метры лез по льду, прикрытому тонким слоем снега, был рад, что снег не успел раскиснуть, не скользил по льду. На гребне холодно и сыро, дует пронизывающий ветер такой силы, что пошатывает на ногах.
По перилам подошел Хац и за ним с концом сотки Витя. Наладили подъём рюкзаков и втроём вытащили все семь штук. Рядом из-под снега проглядывали ровно уложенные камни - похоже, что здесь были ночёвка команды Некрасова. Серёга немного почистил снег сверху и подтвердил это предположение, значит для одной палатки место почти готово, а сейчас туда можно складывать рюкзаки. Самые неприятные моменты для нас - это ожидание сигнала «тяни» снизу: ветер прошибает одежду, морозит тело. К 15 часам, когда вытянули все рюкзаки, наступила кульминация холода. Витя и Серёга посинели; все четверо дрожали и шмыгали носом. Сильно замерзли мокрые ноги. Машинально вспомнил старую Серёгину идею: ему жалко, что так много тепла напрасно уходит при мочеиспускании.
«Надо сконструировать систему жидкостного обогревания, по трубкам подводить горячую свежую мочу к ступням и время от времени согревать хотя бы пальцы на ногах» - не раз говорил он, рассматривая распухший, обмороженный в очередной раз палец. Иногда действительно можно пожалеть, что он так и не реализовал свою в шутку высказываемую мысль.
Выше нас метров на сто виден простой и некрутой снежные гребень, а дальше все затянуто туманом. Игорь с Витей пошли навешивать веревки, Никулин начал очищать от снега старую площадку, Серёга и я срубаем снег и лёд для новой площадки. К 18 срубили и вылепили неплохой фундамент для жилплощади. Когда стали растягивать палатку, выяснилось, что Кузя утром упустил вниз одну из четырех сборных стоек - пришлось исхитриться и подвешивать коньковую растяжку за вбитый в склон крюк. А сейчас Лёша чуть-чуть не потерял свой ледоруб. Он воткнул его в снег на площадке, нечаянно выбил, и не привязанный ледоруб порхнул вниз. К счастью, перед обрывом ниже, ледоруб штыком вонзился в снег и остался там.
Вернувшийся сверху Хац сказал, что до вершины идти ещё одни сутки и насел на Кузю так, что тот выдал на вечер примерно тройную дозу продуктов. Впервые за последнюю неделю наелись досыта и впервые к утру все испытывали жажду (когда ели мало, то и пить не хотелось).