И в этот момент из-за соседнего сугроба появляется улыбающийся Леха со словами:
– Эй, ну вы там долго стоять будете.
Или хрен знает что он там произносит. От радостной эйфории при виде Лехи, я уже даже не обращаю внимания, что он говорит. Вот уж поистине банальная классика жанра – кружить в тумане в двух шагах от палатки и не находить ее.
Мужики поят нас горячим чаем. На нас с Сашкой наконец-то накатывает постсиндром. Мы истерично и бодро рассказываем, как нас спасло шестое чувство, как вовремя мы тормознули, постояв и потупив на развилке.
Наконец успокаиваемся. Составляем на завтра план по эвакуации веревок и оставленного железа. Сашка с Лехой пойдут наверх снимать веревки, а мы с Серегой рассредоточимся между палаткой и стеной в качестве наблюдателей.
Вечером снова обсуждаем наши дневные приключения. Я все еще под впечатлением, как мы в тумане и снегопаде искали палатку и как Леха вылез из-за соседнего сугроба. А для Сашки более сильным потрясением осталась лавина и как нас от нее спасла интуиция. Я констатирую, что интуиция – это не более, чем опыт, и вылезаю из палатки, чтобы расчистить вокруг нее сугробы снега.
Мужики за это время состегивают вместе два спальника и залезают в них. Хотя мы постоянно расчищаем и отряхиваем снег, но кругом уже все мокрое. Под ковриками лужи воды, на стенах снизу корка инея, сверху конденсат. Мокрые бахилы, веревки и пр. тают и создают еще большие лужи. У Лехи с Серегой, которые спят в середине, синтетические спальники и они более или менее сухие. Мы с Сашкой спим по краям у входов и наши пуховые спальники уже насквозь мокрые. Поэтому мужики решили состегнуть вместе Лехин и Серегин спальники. Овчина настойчиво предлагает мне занять его место в коллективке, говоря, что он как самый жаркий из всех уйдет в Сашкин спальник. Я отказываюсь, т.к. не переношу тесноту. Но мужики применяют военную хитрость. Они предлагают мне залезть в общий спальник временно, чтобы погреться, пока мы будем распивать традиционный вечерний коньяк и чай.
В итоге я пригреваюсь так, что впервые за эти ночи снимаю самосбросы и виндстопер, оставшись в термобелье и сотом поларе. А пригревшись и выпив коньячку, уходить в свой мокрый спальник абсолютно не хочется. Поэтому я шутя обвиняю мужиков в нечестной игре, в том, что они хитростью заманили меня в свою коллективку, и так же шутя угрожаю, что сейчас напьюсь коньяку и буду ко всем приставать. Эти угрозы вызывают бурную радостную реакцию и с криками: «Давай, Ирочка, приставай!», мне наливают еще коньячку.
Наконец в нашем домике четырех поросят воцаряется тишина и все начинают засыпать. Я всю ночь не могу уснуть. Душно. Тесно. Но зато не приходится трястить от холода в мокром спальнике, поэтому молча терплю. Всю ночь слушаю, как ветер трясет и рвет палатку и как грохочут лавины. В затихающих порывах ветра слушаю идет ли снег. Думаю о том, что если снег прекратился, то может быть за ночь лавинные склоны поочистятся.

10 января.

С утра снова полная ж...па. Туман. Но к счастью нет снегопада.
У нас две пары раций с разными частотами, поэтому Лешка берет две рации, чтобы связываться и с Сашкой и с Серегой.
– Придется тебе, Ирочка, поволноваться за нас без связи.
– Перебьешься без моего волнения, Сашик. У меня нервы крепкие.
Леха с Сашкой уходят наверх. Сергей с ними на свой наблюдательный пост. Я выхожу чуть позже и становлюсь между Серегой и палаткой.
Сегодня видимость лучше чем вчера. Сергея я вижу хорошо. И даже различаю две черные точки – фигурки Санька и Лешки.
Сыплет мелкий снежок. Вглядываюсь сквозь туман в две фигурки на склоне, периодически бросая взгляды на Серегу.
Стою молча. Кругом неприятная давящая тишина. И еще более неприятный звон. Пытаюсь определить что это за звон. Он не похож на то гудение, какое бывает летом перед грозой. Этот звон еще более неприятный.
Тишина. Кругом белое марево. Две фигурки на склоне то появляются, то исчезают в тумане. И вдруг мне кажется, что они начинают слишком быстро спускать вниз, будто катятся на лыжах.
Господи, только не это.
Господи, только не лавина.
Господи, неужели они убегают от лавины или уже катятся вместе с ней?
Жуткий спазм где-то в районе солнечного сплетения. И животный растекающийся по всему телу страх. Хочется сложиться пополам, хочется упасть на колени перед этим ледяным безмолвием и закричать.
Усилием воли заставляю себя спокойно стоять, не двигаться и наблюдать. И только внутри меня появляется и нарастает дикий безумный крик: «Пожалуйста, не трогай их! Пожалуйста, не трогай их!!!»
До боли в глазах всматриваюсь в две точки. Кажется, что они больше не движутся относительно проступающих очертаний камней. Или это была иллюзия, обман зрения в тумане, или они просто приспустились в поисках веревок, чтобы пойти в другую сторону.
Наконец Господь или наша Снежная королева услышали мольбы и на несколько минут туман начинает рассеиваться. Этого оказывается достаточно, чтобы мужики сориентировались и взяли верное направление на большой камень, где оставлено железо. После чего все накрывает густым туманом, так что я даже уже не вижу Серегу.
Чувствую как сильно начинаю замерзать в мокрой гортексовой куртке, которая на ветру и морозе встала колом. Понимая, что в таком тумане моя роль наблюдателя бессмысленна и что пока стоит позаботиться о себе, чтобы потом никому не пришлось меня отогревать, иду в палатку и одеваю пуховку. Заодно ставлю автоклав со снегом, чтобы натопить к приходу мужиков воды.
Курсирую туда-сюда между своим наблюдательным пунктом и палаткой, следя по ходу дела за автоклавом.
Темнеет. Включаю фонарь. Сергей светит Лехе с Сашкой со своей точки, я свечу со своей. Наконец они спускаются и мы все возвращаемся в палатку. После сегодняшнего сильного напряжения у меня почти не остается сил на юмор.
Рассказываю мужикам, как чуть не поседела из-за них.
– Ты же говорила, Ирочка, что у тебя крепкие нервы и что ты не будешь за нас переживать, – Сашкины глаза смеются.
– А ты всегда веришь тому, что тебе женщины говорят?
– Нет, уже давно не верю всему, – его глаза перестают смеяться.
В палатку закидываются снятые веревки и в ней становится еще более мокро. Изначально аккуратный домик четырех поросят окончательно превращается в бомжатник четырех поросей. Усиливающийся ветер заметает палатку. По очереди вылезаем откапывать ее.
Снова ворочаюсь в общем спальнике. Сашка рядом тоже не спит.
– Ну ты как, Ирин, сегодня сможешь уснуть?
– Неа. Не спится.
– Ну давай тогда писать друг другу смс-ки.
Аккумуляторы теперь можно сильно не беречь для экстренного случая, поэтому я достаю и включаю телефон.
Мужики спят. Мы с Сашкой тихонько шлем друг другу интимные смс-ки. Кончается все это тем, что он предлагает пожениться, я прошу дать мне время подумать до утра и, наконец, уютно устроившись у него под мышкой, засыпаю.
Ветер все усиливается. Среди ночи Леха вконец замерзает в мокром спальнике среди мокрых веревок, валяющихся у входа, и они с Саньком меняются местами. Сашка уходит в изгнание в монашеский спальник, а дрожащий Леха заползает на его место.

11 января. Ветер к утру усилился настолько, что оба входа замело полностью снегом. Откапываемся изнутри мисками. Собираем рюкзаки прямо в палатке, по очереди удерживая ее стойки своим плечами, поскольку стоять на таком ветру палатка сама уже почти не может.
На улице жесть. Ветер сшибает с ног и так и норовит подхватить мой маленький вес. Зато погода прояснилась и стена снова открывается перед нами. Она как будто дразнит нас. Она открыла нам свое лицо только в тот день, когда мы к ней пришли. И вот снова приоткрывается сквозь завесу облаков, когда мы уходим.
Сваливаем. В спину дует шквальный ветер. Наша Снежная королева дает нам хороший такой пинок под зад.
К вечеру возвращаемся на базу и уходим в самый настоящий «отрыв».
– Тимоти-и-и.
– Ди-джей Дли-и-и.
Орут на всю базу Леха с Саньком.
Шеф-повар Серега жарит на сале яичницу.
На столе батарея из бутылок с пивом и вином.
Засыпаю, как только падаю в кровать. И уже похрену орущая попса. И похрену все дико орущие мужики.
– Тимоти.
– Ди-джей Дли.
Спать, ептать, ребят-ки.

12 января.

Мороз и солнце, день чудесный. Эх... блин... такую погодку нам бы на Тахтаре...
Добираемся до Апатит. Снова культпоход по магазинам и к Почивалову. Показываем Сергею наши фотки, при виде которых у него исчезает с лица вся лукавая улыбка. Такого аномального состояния маршрута он еще не видел. Выйдя от Почивалова бегом бежим в кинотеатр, дабы насладиться благами цивилизации «ептать». Смотрим какую-то мелодраму с актуальным названием «Дежа вю». И наконец вечером провожаем Серегу с Лехой на паровоз до Москвы. У меня же на Питерский поезд билетов нет до 15 числа, поэтому я остаюсь тусовать с Сашкой в Апатитах.

«Прогулки с дино...Сашками»

Мужики уехали, а мы с Саньком еще два дня предаемся после «палаточной жизни» самому настоящему что ни на есть активному отдыху. Днем катаемся на беговых лыжах, фотографируем пейзажи, несясь с горки на полной скорости, сбиваем струшек. «Не повалялся – не покатался».
Забираемся на крышу какой-то старой шатающейся полуразрушенной смотровой вышки. Просто так, просто, чтобы сфотографировать горы в лучах заката. Можно подумать, что в горах мы их не нафотографировались. Слезаем с этой хрени под истеричные Сашкины вопли: «МЧС!!! МЧС!!!»
В общем, расслабляемся по полной программе.
Вечером Сашка учит меня кататься на велосипеде. Только таким отморозкам после Тахтара может придти в голову идея учиться кататься на велике зимой по снегу, колеям и сугробам.
Мне хорошо. Хочется забыть о работе, которая давно уже ждет. Забыть о том, что надо возвращаться в питерскую слякоть. Хочется, чтобы эти два дня длились вечно...
Но все в жизни продолжается как обычно. Лес вокруг Апатитов. Успокаивающе мелькают впереди Сашкины ноги, усыпляюще мелькают перед глазами лыжи.
– Са-аш...
– Что?
– А может в марте повторим? Дубль два. К нашей Снежной королеве.
– Да, можно. А то ведь должок теперь остался. Посмотрим как получится.

Мувики