(Ну интриган Кочерга – всех женщин заставил нюхать для него цветы!..).

Когда Лара вернулась, я полюбопытствовала о результатах ее разведки.
– Ну очень тонкий цветочный аромат! – выдохнула она с видом гурмана.
– Дорожная пыль плюс яблоневый цвет! – радостно подсказала я.
– Нет, ничего подобного!..
Мне спорить не хотелось: мои цветы останутся со мной..
Вечером натянуло тучки, накрапывал дождь.

30 июля 2004 г., пятница.

Проснулись в 03:00. Звезды видны, но как бы сквозь легкую кисею.

Небольшое замешательство и разочарование, но встаем, занимаемся обычными утренними сборами.

Вчетвером, своим учебным отделением, вышли в 04:25. Состояние невыспавшееся, мышцы постанывают, самый частый звук – зевание.

Когда одевались в обвязки на краю ледника, сверху, с морены, Уджантуганские мальчикиФ (туры) сыпанули в нас мелкими камешками. Пока мужики смотрели, откуда летит и куда в случае чего отпрыгивать, я сразу залегла, вжавшись в склон и закрывшись рюкзаком и руками, потому что по сумеркам смогла бы разглядеть камень не раньше, чем он бы в меня прилетел. И вовремя спряталась – всё равно УпоймалаФ на каску добрую горсть щебня.

Перешли на левый по ходу борт ледника, по крутому снегу начали подъем возле третьего скального острова. Сделали две веревки перил до скал, потом со страховкой вышли на гребень.

Маршрут 2Б по южному гребню через Узловой жандарм длиннее вчерашнего, и скал много. Состав связок прежний и привычный: Тукмачёв – Конников и Кочерга – Модестова. Что мне особенно нравится, идем всё время лазаньем, чаще одновременным, и нередко доводится лезть первой. Кайф невероятный! Везде есть, куда лететь, вид с гребня фантастический в крутые обрывы на обе стороны. Ни облачка на небе, солнце, синева и синяя дымка в воздухе. Скалы не очень сложные, всегда можно найти ступеньку и зацепку для надежного лазанья в ботинках и с рюкзаком.

Чем мне ужасно нравится Юрий Кочерга как руководитель восхождения – это тем, что он дает налазиться до одури, до полного звона и опустошения. Большинство Укрутых альпинистовФ, которых я знаю по прежним сезонам, предпочитают сами пролезать стенки, а остальной сброд простых смертных гнать следом по перилам, и это называется у них обеспечением безопасности. И никто из них ни под каким соусом не выпустил бы девочку на пятиметровую УдвоечнуюФ стенку с нижней страховкой! На то же, что ни один человек, будь он даже зеленый УзначокФ, не желает чувствовать себя балластом и конструктивным приложением к жумару, – так на это УкрутотеФ обычно наплевать: свое спокойствие дороже. А Юрий (не представляю, ценой каких морально-волевых усилий) до последнего воздерживается от замечаний и приказов, никого из нас не УстроитФ. Правда, позже он признается, как ему страшно ходить с новичками, которые ничего не умеют. Но на маршруте и Вадюля с его отважными порывами искать свой путь, и я, наконец дорвавшаяся до реального лазанья, имеем очень большую свободу получать удовольствие так, как нам нравится.

Еще мне очень приятно взаимно бережное отношение в нашей Удвойке скалолазовФ, где каждый старается двигаться по ступенькам как можно более плавно и нежно, чтоб не сыпануть на партнера даже мелкими камешками. Замечаю, что иногда, наступая на полочку с песком и гравием, вообще не дышу...

Идем медленно, никто вперед не убегает, все утомлены вчерашней работой и не все любят вертикальные стенки. Вместе собираемся на радиосвязь. УБардак в эфире!Ф – возмущается Юра. Группы выходят на связь, выдают информацию и, не убедившись, слышал ли кто-нибудь, сами объявляют УСКФ. (В УДжайлыкеФ радист такого бы не потерпел!..). Юрий наводит порядок, УвоспитываетФ нарушителей, а тем, кого не слышит лагерь, предлагает их ретранслировать. В лагере быстренько просекли это дело, и уже со вчерашнего дня на всех сеансах УТОКФ (базовая станция в УУллутауФ) просит: УТОК-10Ф, останься на связи!Ф, тем самым заполучив себе штатный ретранслятор.

Некая команда, вышедшая на ВИАтау по 2А, с сильным грузинским акцентом заливает УТОКуФ, что находится на перевале Койавган, в то время как мы с гребня отлично видим их... под перевалом Ложный Койавган! Еще одни любители карнизов на свою задницу...

Сто лет не держала в руках рацию, очень хочется научиться работе с такой тоже, тем более Кочерга сказал вчера, что Удля радиопереговоров больше подходят женские голоса, они из-за своего тембра слышны более разборчивоФ, но почему-то ужасно стесняюсь, хотя не исключено, что это был прямой намёк.

Сплошные скалы заканчиваются, дальше идут только островки через несколько метров один от другого. Будем переходить на снег.

Юрий надевает УкошкиФ; мне кажется, что снег уже достаточно мягкий и можно идти в ботинках. Вадик и Игорь УкошкиФ тоже не хотят (Увозиться долго!..Ф), тон возражений Вадима становится капризным и упрямым. В этом что-то не то. Бунта на корабле допускать нельзя, поэтому заявив: УНу, надо – так надо!Ф, УкошкиФ пристегиваю, хотя и не вполне понимаю для чего. Затем и вторая связка делает то же самое.

ОЙ-Ё !!!

Над нами метров 150 – 200 крутого гребня, страшенный снежный взлет до небес (правда, со следами от предыдущих групп). Кажется, стоит здесь сорваться – это всё. Страх, переплавленный в злость, разносится по моим венам вместе с кровью, от этой злости замораживаются нервы и становятся горячими ладони. Я готова идти. Готова делать перила или страховать – что угодно.

Но первым выпускают Вадима, за ним на полную веревку выходит Игорь, потом Юрий. Я остаюсь последней на сыпухе. Стою, выдаю веревку и тихо дурею: в случае срыва первая связка только и чиркнет в сторону ледника Койавган по такому-то крутяку!..

Значит...
Веревка вытянута. Ступаю на снег – и, кажется, понимаю всю тактическую раскладку дословно, хотя вслух ничего не обсуждалось вообще.

То, что в случае срыва Конникова и Тукмачёва Кочерга бросится их перехватывать, – очевидно и однозначно. Потому он и идет вплотную следом.

Единственный вариант, как мне тогда удержать их троих, – это выброситься на другую сторону гребня. Веревка глубоко врежется в перегиб (снег уже достаточно мягкий), трение будет бешеное, и я их удержу, как на якоре... Обязательно удержу, а Юрий удержит веревку первой связки – он сильный, как зверь, реакция отменная, – и Вадик с Игорюней будут рубиться, чем только смогут, и мы победим вничью с горой 4:4.

Почему я сразу просчитываю самый страшный вариант, в котором у меня летят все трое?..

Почему какая-то ледовитая ярость охватывает меня каждый раз, когда вижу, что мне или моим товарищам грозит реальная или возможная опасность?.. Даже не знаю, на кого я при этом злюсь. Ни на кого. Ни на что. Я просто хочу, чтобы они были живы.

Никому никуда выбрасываться не пришлось. В снегу оказались хорошо набитые ступени, местами едва не по колено глубиной. Пройдя гребень, ребята скрылись в широком рантклюфте под скалами, и оттуда Юрий принимал меня с верхней страховкой внатяг, так жестко, что не вздохнуть – тащил, как большую рыбу.

Мы обогнули огромный Узловой жандарм и теперь с южной стороны пошли ко вчерашней вершине. Скалы такие, что дорогу при желании можно поискать везде. Местами даже появляется тропа на полках, а кое-где – снова скальные стенки. И стенки очень неплохие!..

Иногда выходит так, что две связки идут немного разными путями. Вадим устал и начинает раздражаться. Его утомляет то, что идем медленно. Однажды, остановившись, обнаруживаем, что он отстегнулся от Конникова и идет в стороне по гребню уже выше нас троих. Мне становится страшно по-настоящему, до бессилия. Потому что Вадюля, недооценив, насколько утомлен, может сорваться, и тогда... Потому что в группе растет напряжение и начинаются споры. Потому что Вадим действительно не понимает, что НЕЛЬЗЯ на таких скалах оставлять Саныча одного!!!

– Юрий Иванович, – говорю почти шепотом, – давайте перестегнемся!.. Я с Вадиком, вы с Игорем. Или наоборот..

Мне очень стыдно просить об этом, ведь страх – это проявление недоверия, и предложение перестегнуться (для того, чтобы в каждой связке оказался по крайней мере один эмоционально стабильный человек, способный УгаситьФ нервозную ситуацию) – это всё то же недоверие и страх, и я боюсь обидеть этим Вадима, но еще сильнее боюсь, что он или Игорь может погибнуть из-за того, что остался без страховки...

Кочерга якобы не слышит.
– Юрий Иванович!..
– Думаешь, мне не страшно? – наконец, говорит он и добавляет погромче, целясь явно Ув огородФ Тукмачёва. – Это естественный отбор!..

Не будь каски, у меня бы волосы дыбом встали от такого юмора... К счастью, Вадика удалось вернуть в связку. Честное слово, иногда кажется, что ему лет семнадцать: есть у Вадюли какая-то безоглядная мальчишеская отвага, которую даже и не заподозришь в обыкновенной жизни, когда он вежлив и спокоен, но которая вот взяла да развернулась в ситуации, пахнущей риском!..

Конников нервничает на скалах – это у него всегда, это предсказуемо. А я в середине предвершинной башни внезапно начинаю бешено УтормозитьФ и слишком долго выбирать путь подъема – это накатила усталость: почему-то мне кажется, что вот эту наклонную плиту с УобратнымиФ зацепками будет очень трудно пролезть, пытаюсь найти обход, но возвращаюсь, теряю время... Юрий проходит плиту сам, вылезает наверх и делает для меня страховку. (Действительно, плита как плита – идется. Это уже я утомилась, силы кончились!). А Вадик с Игорем, пережив УкризисФ чуть раньше, уже успокоились и подошли к нам на верх башни в нормальном настроении.

На вершину вышли в 13:15. Снова оставили шоколадку в туре. Сидели на солнышке, перекусывали, пили водичку и, жмурясь от удовольствия, вылизывали из фольги полностью растаявшие глазированные сырки. На горе опять полно народу, в том числе толпа наряженных в УCAMPыФ и увешанных закладками юных УзначковФ-новичков, поднявшихся из соседнего (Адылского) ущелья по 1Б. Глядя на них, мы вспоминаем: УА им уже показывали, кто такая УверевкаФ?Ф.

Все-таки наше сильно УвзрослоеФ отделение (средний возраст на четверых = 40,7 лет) значительно выигрывает по сравнению с молодежными группами: у нас ни УкозловФ, ни УдураковФ, ни прочей гадости нет даже в конфликтных ситуациях. Да, мы еще, в основном, очень замкнуты и сдержанны, но...

Какая-то из предыдущих групп забыла УкошкиФ на вершине. Думали-думали, что с ними делать, в итоге Юрий и инструктор из соседнего ущелья разыграли их на пальцах. Выиграло ущелье Адырсу.

Двинувшись на спуск по уже знакомой Удвойке АФ, встретили выходящих оттуда на вершину трех девиц под руководством того самого грузинского инструктора, который утром врал, что сидит на перевале Койавган. Его женщины вообще не лезут, весь гребень прожумарили.

На спуске с двадцатиметровой УПлитыФ (ключевое место на 2А) вышедшего первым Вадюлю поймал внизу какой-то пристегнутый на станцию старикан и начал пытать, смотрит ли Вадим телевизор, читает ли журналы и узнаёт ли его. В итоге Тукмачёв вместо того, чтобы отойти еще на пять метров и закрепить нижний конец перил, остался озадаченно стоять рядом с неопознанной знаменитостью, а мы трое наверху не понимали, что он там делает. Меня послали к нему разобраться. Естественно, нагружать перила, когда стенка очень простая, было в лом, и я пошла лазаньем вдоль веревки. Через пару метров обнаружила, что Игорь, судя по всему, заболтавшись с Юрием, выдает верхнюю страховку гораздо быстрее, чем требуется, и она уже сильно провисает художественной УсоплёйФ. В принципе, эта проблема решилась бы одним воплем: УВыбери!!!Ф, но орать на товарища совсем не хотелось.

– Игорюня, – крикнула я наверх максимально ласковым голосом, – если это страховка, то я Михаэль Шумахер!
– КТО ??? – искренне изумился Конников.
– Ты должен держать ее внатяг! – немедленно сделал ему внушение Кочерга.
Страховка натянулась, и дальше, как обычно, пришлось протаскивать ее изо всех сил.

Уже спустившись с Койавгана (опять с настоящего, а не из-под карниза), спросила Юрия, какой все-таки был план на том снежном гребне. Оказалось, как я и предполагала, – гребневая страховка. Вспоминаю, как дурела там от страха за ребят и злой решимости, пока не убедилась, что ступени достаточно безопасны... Ладно. Допустим. А если бы риск был выше? Если бы хоть кто-то один сорвался, действовать пришлось бы всё равно по той же схеме – прыгать на южную сторону гребня. Допустим, Кочерга всё это заранее просчитал, выпуская участников именно в таком порядке. Но откуда он мог знать, что я это знаю???

В 18 часов услышали по связи знакомый голос, который, как и все остальные группы, сообщал, что прошел маршрут и находится на ночевках. Ничего себе! На самом деле грузин с девочками еще только возвращается по 2А! И неизвестно, на сколько часов это у них затянется, потому что теперь девицы весь гребень должны будут продюльферять. А если, не дай Бог, что-то случится?.. Не пойму, врать-то зачем?..

Юрий кроет себя за то, что не догадался остаться и помочь грузину спустить девиц, но уже поздно. Весь маршрут он был терпелив и выдержан, как всегда, ни на кого из нас не наорал ни за лихачество, ни за медлительность, но теперь злится и говорит, что УкошкиФ с вершины нарочно никто не забирал, потому что все знали, что дальше ползет еще одна медленная группа (то есть мы), вот пусть эти м...ки их и тащат вниз. Устал он все-таки: тоже не железный.

Лариса ждет нас на УЗеленых подушкахФ, кормит макаронами и консервированными ананасами.

31 июля 2004 г., суббота.

Несколько раз просыпалась ночью – болят все ноги по самые уши.

Будильник запищал в 07:40: через десять минут связь. Разбудила Юрия, он передал, что находимся на ночевках, и больше мы на радиосвязь не выходили.

Всё утро то дремали, то болтали. В палатке тепло, на улице солнечно, вылезать не хотелось: день отдыха или где?!.

Игорю не спалось, часов с 9 он уже вылез заваривать кофе. Обитатели УкурящейФ палатки выползли около 10:30, наслушавшись очередных альпинистских историй. Не спеша собирались, пили чай, попутно загорали. Ларисе, похоже, здесь уже надоело, и в 11 часов она пошла вниз.

Случайно я увидела у Юрия на левой ноге, почти посередине голени, глубокую ссадину с запекшейся кровью, по виду не позднее чем недельной давности.

Спросила:
– Где ударились?
– Всё там же, на Чотчате, где ты мне жизнь спасла.

Меня в жар бросило. Такими вещами не шутят. Я уверена, что любой новичок на страховке делал бы то же самое, а уж Усгоревший II-й неподтвержденныйФ...

– Так что у вас там всё-таки произошло? Я ж ничего не видела.

... Первого москвича Юрий успел поймать за обвязку обеими руками и сразу понял, что совершил ошибку: одна рука нужна была ему свободной для возможности маневра. Теперь же было непонятно, держится ли мужик сам и не поедет ли он дальше, если попробовать держать его одной рукой. Юра начал отпускать ту руку, в которой у него всё еще были кольца нашей связочной веревки. В тот миг он решил, что если сейчас парень покатится дальше, то придется набросить ему эти кольца на шею, и пришел в ужас оттого, что в этом случае может ни за что ни про что удушить человека...